Элоиза и Абеляр (продолжение 2)

Как мы видели в прошлый раз, монашеский путь Абеляра был очень тернист и полон неудач. Это в значительной мере объясняется темпераментом философа, его неумением контролировать некоторые бурные проявления характера и поддерживать добрые, мирные отношения с настоятелями и собратьями. Особенности характера обрекли Абеляра на постоянные конфликты. Даже когда он стал аббатом, ему никак не удавалось установить порядок в монастыре.

Между тем, та, которая стала его супругой в миру, подвизалась в Аржантеле. Она посвятила себя литературным и научным трудам и достигла таких высот благочестия, что стала настоятельницей обители. У нас нет сведений о том, поддерживали ли Элоиза и Абеляр какие-либо личные отношения после поступления в монастырь, однако в силу большой коммуникабельности между средневековыми монастырями есть основания предполагать, что они получали по меньшей мере вести друг о друге.

Элоиза проводит в монастыре десять лет до того момента, когда неожиданные события вновь сближают ее с Абеляром: в 1129 году новый аббат Сен-Дени предприимчивый Сугерий восстанавливает принадлежность Аржантеля к аббатству Сен-Дени. Он использует для этого документы трехвековой давности и ссылается на покровительство короля. Тогда Абеляр, оплакивавший на неудобной кафедре Сен-Жильда свой Параклит, решает передать его Элоизе и сделать из него новую обитель для ее монашеской общины. Так для Параклита начинается новый период – период расцвета.

Историк Этьен Жильсон с восхищением пишет об этом подарке Абеляра: это был духовный дар, который в то же самое время давал возможность материально строить новую жизнь. При этом один из исторических центров женского бенедиктинского монашества – Аржантель – не исчезает, но продолжает свою духовную миссию в ином месте. Передача Параклита Элоизе приносит несомненную пользу и самому Абеляру, который видит в присутствии Элоизы и ее сестер надежду на стабильность и в его собственной духовной жизни и миссии: «Размышляя часто обо всем этом, - пишет Абеляр, - я решил, насколько  мне  было  возможно, заботиться об упомянутых сестрах и оказывать им покровительство, а чтобы они больше меня уважали, лично наблюдать за ними. И  так  как  преследования  со стороны моих духовных сынов огорчали меня теперь  еще  больше  и  чаще,  чем прежние преследования со стороны братии, я укрывался у этих монахинь, как  в тихой пристани от свирепой бури,  и  дышал  у  них  несколько  свободнее.  У монахов мои старания оставались бесплодными, но я видел некоторые их плоды у монахинь, и чем более необходимой являлась  моя  поддержка  их  немощи,  тем утешительней было это и для меня».

Говоря о заботе о сестрах и о немощи, Абеляр, конечно, имеет в виду в первую очередь возможную угрозу в имущественном смысле, которой женщины подвергались больше, нежели мужчины. Поэтому он позаботился о подтверждении акта передачи монастыря со стороны Папы Иннокентия II, дабы избежать будущих имущественных споров. Именно это стало поводом для посещения обители одним из влиятельнейших людей эпохи – Бернардом, аббатом Клервоским. Он посетил монастырь от имени Папы, c которым состоял в тесном сотрудничестве. Радушно принятый монахинями, посетитель констатирует тщательное соблюдение монашеского правила в обители и одобрительно высказывается о подарке Абеляра. На тот момент отношения между ними еще не испортились по причине доктринальных споров. Таким образом, появление нового женского монастыря происходит в контексте церковного одобрения. Но и впоследствии, когда Бернард должен будет разоблачить несоответствие мысли Абеляра учительству Церкви, Бернард не лишит Элоизу поддержки и уважения.

Тем временем Элоиза имела уже довольно богатый монашеский опыт: десять лет она жила по бенедиктинскому Уставу и возглавляла основанную ею же общину. Элоиза считает, что устав обители должен быть приспособлен к новым условиям. В истории женского монашества не раз случалось, что сами женские обители обращались к епископам и духовным наставникам с просьбой о разработке собственного устава. На Западе – и в особенности начиная с реформы Бенедикта Анианского – большинство женских монастырей были приведены в соответствие с Уставом святого Бенедикта, и во все эпохи можно было констатировать нежелание углублять именно женское измерение монашества и закреплять его в уставе. Однако Устав св. Бенедикта был разработан для мужчин, поэтому его видоизменения для женских монастырей представляли бы собой не отказ от бенедиктинского устава, а его обогащение. Устав св. Бенедикта стал источником для появления новых женских монашеских уставов, как, например, Устава Вальдеберта и Доната или же Правило, изложенное в Посланиях сестре Флорентине Леандра Севильского. Иногда разрабатывались и совершенно новые уставы, как, например, знаменитое Правило святого Кесария Арльского. Новые монашеские уставы отражают реальные перемены в монашеской жизни, эволюцию аскетической мудрости, которая происходила в зависимости от географического положения монастыря, от политических и исторических обстоятельств. Элоиза, таким образом, была одной из тех, кто ощущал необходимость этих перемен, и она не довольствовалась пассивным принятием сложившейся до нее традиции.

В те годы, когда появился Параклит, еще не существовало ни одного монашеского устава, созданного женщиной: до этого нужно еще было ждать несколько столетий. Авторами женских монашеских уставов были мужчины: епископы, аббаты или капитулы аббатов. Хотя историки убеждены, что даже самые просвещенные из этих мужчин всегда внимательно прислушивались к настоятельницам, обращавшимся к ним с просьбой написать для них устав.

Элоиза обращается к Абеляру не только в силу личных уз, которые ее связывают с этим человеком, но прежде всего потому, что именно он был создателем Параклита. Кроме того, он был аббатом Сен-Жильда, а значит, был наделен законодательными полномочиями. Но обратимся к самой Элоизе, которая писала Абеляру: «Все мы, служительницы Христовы и твои дочери во Христе, горячо молим тебя, нашего отца, о двух вещах, в которых мы испытываем особую нужду. Первая – это чтобы ты соблаговолил рассказать нам о происхождении женского монашества и о том, на чем основано наше монашеское звание. Вторая – чтобы ты составил письменное правило для нас, подходящее для нас, женщин, изложив полностью все условия и образ жизни нашей общины, ибо, насколько нам известно, Святые Отцы не постановили ничего об этом. Из-за этого изъяна случается, что и женщины, и мужчины без разбору принимаются в монашество, и одно и то же правило насаждается как сильному, так и слабому полу. В наши дни среди латинян как мужчины, так и женщины исповедуют Устав святого Бенедикта, - хотя все знают, что он был написан исключительно для мужчин, а значит, он может соблюдаться ими». Так Элоиза объясняет Абеляру свою просьбу о создании женского монашеского устава для ее обители.

Этот текст свидетельствует о том, что Элоиза к тому времени достигла определенной монашеской зрелости. Она чувствует свою ответственность и желает углубить основания женского монашества. Монашество – это ее истоки (в детстве она воспитывалась в Аржантеле), к монашеству она возвращается тогда, когда надо выправить собственный путь. Именно в направлении «возвращения к истокам» двигались основные монашеские движения 12 столетия. Элоиза стремилась вернуть свою общину к первоначальным формам монашества.

Абеляр отвечает на это ее письмо целым рядом сочинений, первое из которых – «Истоки женского монашества». Этот трактат был беспрецедентным: хотя к тому времени само монашество существовало уже почти целое тысячелетие, до появления Параклита ни один восточный или западный автор не посвящал свои труды этому аспекту. Да и после Абеляра нужно будет подождать до девятнадцатого столетия прежде чем появятся первые публикации источников и очерков на эту тему.

С чего же Абеляр мог начать свой трактат о женском монашестве? Интересно, что он начинает не с эпохи Константина, - что было бы вполне логичным, - но помещает его истоки в историю спасения. Первыми монахинями, согласно Абеляру, были ветхозаветные женщины, затем последовательницы Христа в Евангелии, слушавшие Его проповеди, и уже за ними следуют первые посвященные девы, пустынницы и монахини христианского Востока. Согласно видению Абеляра, монахини не появились в определенный момент истории, а существовали всегда: посвятившие себя целиком Богу были связующим звеном между Богом и Его народом. Хотя во многих письмах Абеляра отражены присущие его эпохе убеждения о том, что способности женщины не равноценны способностям мужчины, превознесение женственности в поэзии 12 века также оказало влияние на взгляды Абеляра, выраженные и в трактате о женском монашестве. По мнению Пьера Абеляра, именно в силу своей хрупкости, уязвимости женщина естественным образом предрасположена к полной отдаче себя Богу и Его воле, к отказу от своей собственной воли. А поскольку монашество и есть это отвержение самих себя, то именно монахини имеют привилегию более глубокого единения с Господом. В саму женскую природу вписаны слова апостола: «Когда я немощен, тогда силен». Такой взгляд на женское монашество не чужд ни одной эпохе, однако в трактате Абеляра мы сталкиваемся с беспрецедентным систематическим рассуждением на эту тему. (Продолжение следует)