Караваджо и музыка: «Единственный звук, возвращающий к Богу»

Караваджо. Последний из великих классических художников и первый из современных; личность, которая придала полемический и исключительно авангардный импульс современному для него изобразительному искусству; гениальный художник и «проклятый» предтеча свободных отношений, живший в оппозиции к своему времени; потрясающий выразитель человеческой драмы, представленной посредством театральных постановок, вырезанных из пучков света солнца, ставшего чёрным от затмения; создатель образного мира, где сфера фантазии выражается через пророческие средства будущего гиперреализма; человек, находившийся в бегах из-за своих преднамеренных преступлений, от своих жертв, от самого себя: гений, сумевший своими произведениями вызывать восхищение и порождать последователей среди коллег и знати повсюду, где он появлялся на всём протяжении своего стремительного бурного пути смерти через итальянский полуостров, Сицилию и Мальта; убийца, приговоренный к обезглавливанию, которому удалось отсрочить свой преждевременный конец через неожиданную помощь, вызванную восхищением и восторгом его искусством.

Музыка играла далеко не вторичную роль в искусстве и жизни Микеланджело Меризи да Караваджо (Милан 1571 - Порто Эрколе 1610 гг.). В то же время, не всегда должным образом обращается внимание на то, что годы жизни ломбардского художника хронологически совпадают с возникновением замысла и первым осуществлением мелодического речитатива и мелодрамы: от возникновения флорентийской Камераты де Барди (первое заседание которой, согласно историкам, состоялось в 1573 году, Караваджо было два года) до мантуанских театральных антреприз Клаудио Монтеверди (оперы Орфей в 1607 и Арианна в 1608 году), премьеры которых художник пережил ненадолго.

Если есть художник, способный встать вровень с Монтеверди, то это прежде всего Караваджо, как бы неожиданно это не казалось: по  исключительной силе, индивидуальности и устойчивости к эстетической «тяге», с которой ему удалось сыграть ключевую роль в момент эпохальной революции между древней и современной эпохой; за то же самое желание вывести на передний план театрализованное представление, помещая события и человеческие страсти в античную рамку, разворачивая их на искусственных, неузнаваемых фонах, как бы специально намекающих на нечто эфемерное.

Кроме того, известна изобразительная практика, применявшаяся Караваджо, который любил изображать своих моделей, усадив или поставив их согласно четко представляемой им постановке и умело пользуясь искусственной игрой света, достойной настоящей театральной сцены.

Есть целая группа картин, относящихся к первым годам, проведённым художником в Риме, в период с конца шестнадцатого и начала семнадцатого века, которые ставят более явно вопрос о взаимосвязи между Караваджо и музыкой. Эти работы стали архетипами для серии изображений исполнителей, партитур и музыкальных инструментов периода барокко.

Присутствие художника в Риме засвидетельствовано с 1594 года. В 1597 году он познакомился с кардиналом Франческо Марией Дель Монте (1549- 1627), который стал его покровителем, предоставив ему в своём доме на долгие годы кров и работу. Кардинал Дель Монте был человеком большой культуры, страстным поклонником музыки, музыкантом-любителем, коллекционером музыкальных инструментов. Этот иерарх был другом ярчайшего представителя вышеупомянутой Камераты де Барди Эмилио де Кавальери, вернувшегося в Рим в 1595 году после длительного пребывания во Флоренции, автора знаменитого и аллегорического «Представления о душе и теле», исполненного с декорациями и костюмами в Оратории Филиппинцев в 1600 году. Партитура этой первой в истории музыки оратории проявляет эстетические сходства с некоторыми картинами Караваджо.

Кардинал Дель Монте заказал Караваджо также несколько картин на музыкальный сюжет, предназначенных для одного из своих кабинетов, на которых инструменталисты и певцы, возможно, одетые на античный манер, исполняли музыку для ограниченной публики, следуя новомодным указаниям Камераты де Барди. Эти выступления описаны в Беседах об искусстве и ремёслах (1628 г.) другого римского покровителя художника, и друга кардинала, маркиза Винченцо Джустиниани (1564- 1637), богатого генуэзского банкира, вращавшегося в среде Папских придворных.

Для кардинала Дель Монте Караваджо написал картину Музыканты: абсолютно гениальное произведение, в котором художник поймал момент, предшествующий началу выступления группы исполнителей, одетых в античном стиле. Музыкант, играющий на лютне, вдохновенно настраивает свой инструмент; скрипач повторяет свою партию, внимательно вглядываясь в ноты.

Певец в глубине - с двумя крыльями, вероятно, чтобы сыграть роль Амура - пытается сосредоточиться, склонив голову; в руках у него – гроздь винограда, от которой он отщипывает плоды, чтобы увлажнить губы перед пением. Ещё один музыкант (в котором Караваджо изобразил самого себя), держит рожок и смотрит на нас с удивлением и раздражением за то, что мы вторгаемся и нарушаем деликатный момент, предшествующий выходу на сцену.

Затем Караваджо написал так называемого «Лютниста», - произведение, в котором использует целый ряд исторических ссылок и неподдающихся расшифровке аллегорий. Существует целых четыре версии этой картины, похожих, но не идентичных, созданных между 1594 и 1596 годами, и, вероятно, не все они принадлежат кисти Караваджо.

На картине изображён молодой музыкант, с женственными чертами лица, который сопровождает свое пение, играя на лютне басовую партию нескольких мадригалов любовного содержания. В версии, хранящейся ныне в Санкт-Петербургском Эрмитаже, и картине из Бадминтон-хаус, на раскрытой странице партитуры, лежащей перед музыкантом, видна запись басовой партии мадригала Якоба Аркадельта «Вы знаете, что я люблю вас». На картине из собрания Вильденстайна (хранится в Музее Метрополитен, США), тетрадь раскрыта на нотах мадригалов итальянского композитора Франческо де Лайоля на слова Петрарки и Яхета де Берхема.

Ограниченные рамки газетной статьи заставляют нас, к сожалению, пропустить два абсолютных шедевра Караваджо: это картина Отдых на пути в Египет, хранящаяся в римской галерее Дория Памфили (вероятно, написанная для Джироламо Виттриче) и картина Amor Vincet Omnia - «Любовь побеждает всё», или «Амур победитель» (написанная для маркиза Винченцо Джустиниани, покровителя Караваджо).

Остаётся только один последний вопрос, который необходимо выяснить: был ли Караваджо также музыкантом?

В описи имущества, имевшегося в его доме, составленной 26 августа 1605 года, упоминаются «гитара» (возможно лютня) и скрипка. Некоторые исследователи не имеют никаких сомнений: Микеланджело Меризи да Караваджо играл на них. Другие утверждают, что Караваджо, вероятно, использовал их только в качестве моделей для своих картин.

Кроме того, существуют документы, которые свидетельствуют о серенаде, клеветнической и оскорбительной, которую в ночь на 30 августа 1605 года, буйный художник спел и сыграл под окном (сначала выбив стекла камнями) своей бывшей квартирной хозяйки, которая подала на него в суд. Однако, наиболее показательной представляется фраза, приписываемая художнику, из которой явствует, насколько музыка в самом широком смысле, была важна для его жизни и искусства:

«Я беру взаймы тела и предметы, рисую их, чтобы напомнить самому себе магию равновесия, которая управляет всей вселенной. В этой магии душа моя звучит в унисон с единственным звуком, который возвращает меня к Богу».

(Итальянский музыкальный критик Массимо Роландо Дзенья)