Крещение кровью: иконография избиения младенцев

Из четырех евангелистов только святой Матфей рассказывает об убийстве вифлеемских детей младше двух лет. Жестокий приказ издал царь Ирод, желавший избежать пришествия царя Иудейского, о Котором ему сообщили волхвы (см. Мф 2, 1-18). Древнее христианское искусство не оставило потомкам изобразительных версий этой трагической истории.

Полностью отсутствующая в живописной росписи катакомб тема убийства вифлеемских младенцев появляется только в середине четвёртого века, в полной гармонии с развитием специфической экзегезы в греческой и латинской гомилетике, которая устанавливает впечатляющую параллель между крещением и мученичеством. В убийстве невиновных находится свидетельство «крещения кровью», о чём говорят святой Августин в Проповедях (219 и 221) и Иоанн Златоуст (в девятой проповеди на Евангелие от Матфея).

Почитание невинноубиенных святых, согласно Иринею (Adversus haereses 3, 16, 4) и Киприану (Epistulae 58, 6), рождается почти сразу: ещё со времён строительства Базилики Рождества в Вифлееме у пещеры, в которой родился Иисус, возникла часовня, посвящённая детям, убитым по приказу Ирода. Тема почитания вифлеемских младенцев входит в рождественскую проповедь Григория Назианзина, Григория Нисского и Оттато ди Милеви, а между четвёртым и пятым веками доходит до Рима и Африки, связываясь прежде всего с праздником Богоявления.

Впервые живописное изображение сцены появляется в полихромной росписи частично незавершённого саркофага, в одной из подземных комнат катакомб Сан-Себастьяно. В крайнем левом углу нижнего регистра передней части мраморной арки угадывается очень простая схема, состоящая из трёх групп людей: Ирода, который отдает ужасающий приказ; солдата, который бросает к ногам царя ребёнка, держа его за одну ногу, в то время как ещё один младенец лежит на земле, уже мертвый; матери, которая воздевает  руки в знак траура и ужаса.

На мраморной арке Сен-Максимина и на саркофаге Сен-Мартен в Сен-Реми, относящихся к IV и V векам, эта  сцена заполнена персонажами, почти подражая классическим изображениям охоты и битвы. Тема вифлеемских младенцев проникает  также в искусство резчиков слоновой кости, начиная с знаменитого берлинского диптиха, относящегося к пятому столетию, с тремя панелями, которые включают в себя, помимо убийства невинных, крещение Христа и брак в Кане Галилейской. Ирод на престоле отдает жестокий приказ, исполненный солдатом, схватившим младенца; объятые ужасом матери с распущенными волосами молят о пощаде Ирода, у ног которого лежит бездыханный ребёнок.

Эта тема находит подробное проявление в катакомбах Санта-Мария-ин-Стелле под Вероной в начале пятого века; после Эфесского собора 431 года она  возвращается в Рим, в триумфальную арку базилики Санта-Мария-Маджоре. Мозаика, выполненная по заказу Папы Сикста III (432-440), вдохновляется темой детства Спасителя со смелыми апокрическими дополнениями и предлагает более спокойную картину, на которой  матери, грустные, с распущенными волосами, несут своих детей на неизбежную жертву.

После более или менее абсолютного изобразительного безмолвия данная тема вновь появляется в «Кодексе Эгберта» - иллюстрированном молитвеннике святой Гертруды, изданном в X веке, и в Часовне Скровеньи, расписанной Джотто (1267-1337). На изображениях в этой часовне Ирод отдает приказ, стоя на высокой трибуне, и палачи царя выполняют его приказ с чрезвычайной холодностью, в то время как отчаявшиеся матери тщетно пытаются защитить своих малышей; на переднем плане предстаёт ужасающая груда обнаженных детских тел.

Скорбящие матери являются главными героями плиты, расписанной Дуччо ди Буонинсенья (1255-1319), а на панели кафедры церкви Сант-Андреа-ди-Пистойя, выполненной Джованни Пизано, представлена драма, состоящая из сложнейшего переплетения фигур.

В эпоху Возрождения Доменико Гирландайо (1449-1494) представил этот вселяющий ужас эпизод происходящим на фоне триумфальной арки, в то время как на переднем плане женщины пытаются бежать со своими детьми. Фреска, украшающая стену церкви Санта-Мария-Новелла во Флоренции, достигает своей драматической кульминации в женщине, одетой в платье красного цвета: она удерживает за волосы убийцу, который уже схватил её маленького сына. Эта тема еще более раскрывается в картине Питера Брейгеля Старшего (1525-1569), в которой сцена разворачивается во фламандском ландшафте, где вооруженные наездники устраивают хладнокровную и неумолимую резню.

Драматичность эпизода вдохновляет Никола Пуссена (1594-1655) и Гвидо Рени (1575-1642). Первый, в картине, находящейся ныне в Музее Конде в Шантильи, фокусирует внимание зрителя на солдате, который собирается нанести удар саблей ребенку на глазах его матери, которая кричит и тщетно пытается остановить его.

На холсте, хранящемся сейчас в Национальной галерее Болоньи, второй художник предлагает более статичное видение ситуации, как будто драма происходящего обездвижила персонажей. Скульптурность тел и использование техники драпировки для одежды и плащей персонажей, - наряду с лицами женщин, разрушенных болью, но прекрасно составленных и анатомически безупречных, - мешают зрителю уловить всю драматичность сцены. Художник выражает трагичность происходящего в жестах и в необузданной напряженности борьбы, в пересекающихся взглядах, в безропотном смирении судьбе и в сдерживаемой боли женщины, молящейся у тел убитых детей, - всё это пронизывает драму, разворачивающуюся на переднем плане, на фоне которого возвышаются дворцы властителей. Лежащие на земле тела детей кажутся мягко сложенными и охваченными сладким сном; с неба на них смотрят два ангела, плетущие венец мученичества для этих невинных жертв.

(Проф. Фабрицио Бисконти)