Почему церковный брак необратим, а священник или монах могут вернуться в мир ради человеческой любви?

ВОПРОС:
Священники и сестры-монахини носят на пальце обручальное кольцо, подобно людям, вступившим в брачный союз. Почему их решение вернуться в мир, чтобы вступить в брак с человеком, не рассматривается как второбрачие?  И можно ли сказать, что человек, вернувший в мир ради человеческой любви, «всем сердцем любит Бога», и допускать его к Причастию? 

Почему выбор союза с Богом обратим и отказ от Него в пользу человека не является грехом? Почему это не нарушение заповеди Иисуса: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает»? Или их кольца игрушечные?

Спрашиваю не потому, что отстаиваю второй брак или чтобы предать анафеме тех, кто вернулся в мир. Просто в моем представлении "да", сказанное Богу, тем более должно оставаться "да". Данные же случаи для меня - мирянки, состоящей в церковном браке и давшей свое необратимое "да" в точно таком же молодом возрасте, как и духовенство, - выглядят как использование своей власти пастырями для попущения себе и непримиримости к овцам, т.е. как непоследовательность.

ОТВЕТ:
Между безбрачием священников и монашествующих и браком есть существенная разница. Нерасторжимость брака – это Божественный закон, в то время как целибат – это закон церковный.

Иисус со всей ясностью и недвусмысленностью высказался по поводу воли Божьей о браке. Достаточно обратиться к Евангелию от Марка, 10:  «В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. В доме ученики Его опять спросили Его о том же. Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует». 

Заметим, что Иисус не высказывался по поводу священнического целибата. Он оставил нам Свой пример и совет избрать безбрачие ради Царства Небесного, Он пообещал воздать стократ и жизнь вечную тем, кто всё оставит ради Него. Но Он не высказывался по поводу безбрачия священников так же, как утверждал о нерасторжимости брака.

С самых истоков Церковь считала желательным и уместным безбрачие священников, а с окончанием гонений (то есть в IV веке) закрепила его в церковных правилах. Таким образом, поскольку безбрачие не установлено Богом, а является правилом Церкви, Церковь вправе освободить от него. Брак же, будучи нерасторжимым по Божественному установлению, не может быть расторгнут Церковью. 

Безбрачие священников и монашествующих является драгоценным даром для Церкви, поэтому, конечно, никогда Церковь не освобождала с легкостью от этого обязательства. Но все же церковные власти в некоторых случаях могут освободить священника от обязательства безбрачия, разумеется, наряду с отстранением священника от служения. Церковь имеет власть освобождать от наложенных ею законов.

Над законами же, установленными Богом, Церковь не имеет власти. Брак нерасторжим, и поэтому никто не может освободить человека от супружеских уз.

Однако автор этого письма во многом прав. Давая обязательство безбрачия, священник, монах уподобляется вступившим в брачный союз. Для священника это союз с Церковью, которой посредством целибата он обещает верность. Не случайно Папа Иоанн Павел II в знаменитом Письме к священникам утверждал: «Посредством целибата священник становится человеком для других, - не так, как становится им тот, кто связывает себя брачными узами с женщиной, становясь, как супруг и отец, человеком для других прежде всего в кругу своей семьи, для супруги, а вместе с ней для детей, которым он дает жизнь. Священник, отказываясь от такого отцовства, свойственного женатым мужчинам, стремится к иному отцовству и даже к иному материнству, помня слова апостола о детях, порожденных им в муках (Гал 4,19). Его духовные дети – это люди, вверенные его заботе Добрым Пастырем. Этих людей много, больше, чем может быть в обычной человеческой семье. Разумеется, такое решение обязует не только в силу закона, установленного Церковью, но и в силу личной ответственности. Здесь речь идет о верности слову, данному Христу и Церкви (…). Кроме того, наши братья и сестры, заключившие брак, имеют право ожидать от нас, священников и пастырей, доброго примера и свидетельства верности своему призванию до самой смерти, верности призванию, которое мы выбираем через Таинство Священства, так же как они делают выбор в Таинстве Брака».