Караваджо и неореализм, сотканный из света. Призвание апостолов
После крещения и возвращения из пустыни искушений Иисус утверждал от Своего имени,
почти буквально повторяя слова Исаии: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать
нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение,
слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное»
(Лука 4, 16-19, ср. Исаия 61, 1-2). Такое публичное отстаивание вмешательства Духа
имеет решающее значение для любого дискурса о Церкви и о роли её священнослужителей.
Христос почувствовал на Себе Духа в Крещении; далее, тем же самым Духом Он был тогда
поведён в пустыню, и – так же согласно Евангелию от Луки – после искушения Он возвратился
«в силе Духа в Галилею» (Лк, 4, 14). После возвращения Иисус заявляет о том, что
приступает к Своей миссии в Духе, и в этом заключается объяснение того, что последовало,
то есть, успеха его деятельности в качестве проповедника и целителя: все ощущали в
Нём присутствие Духа Божьего. Влияние Духа особенно отчетливо проявляется в первых
шагах, предпринятых Христом, когда Он начал провозглашать скорое пришествие Царства:
это призыв апостолов. «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев:
Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они
были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они
тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух
братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих
сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за
Ним. И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия,
и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф 4, 18-23; ср. Мк 1, 16-20).
Этот момент изображен на великолепной картине для алтарной ниши, «Призвание сыновей
Зеведея» (датирована 1510 годом, Галерея Академии, Венеция). Картина была заказана
картезианским патриархом (1504-1508) Антонио Сурианом для главного алтаря в храме
Сант Андреа делла Чертоза венецианскому художнику Марко Базаити, где абсолютная власть
Христа, Который призывает, и немедленный ответ Иакова и Иоанна, которые «тотчас» повинуются
Ему, явно указывают на присутствие Святого Духа.
Справа и слева от Христа
стоят, соответственно, Петр и Андрей, также принявшие приглашение Спасителя последовать
за Ним, и теперь они, вместе с Ним, принимают вновь прибывших; следовательно, речь
идёт о распространяющемся присутствии Духа, Который создает общину вокруг Иисуса,
первое ядро Церкви. Именно это является истинным началом публичного служения Господа:
в самом деле, только после призвания первых учеников «ходил Иисус по всей Галилее,
уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую
немощь в людях» (Мф, 4, 23). Учение, проповеди, исцеления, пусть даже личные – то
есть, приписываемые только Христу – тем не менее, вовлекали других, братьев, которые
оставили все, чтобы последовать за этим человеком, на Котором почил Святой Дух. Не
только простые и необразованные рыбаки с галилейского побережья, но и более сложные
личности, отмеченные грехом, такие, как Матфей, примут призыв Христа. С полным правом
считающуюся знаменитой картину «Призвание св. Матфея» Караваджо написал для римской
церкви Святого Людовика Французского, с ярко выраженным театральным эффектом благодаря
широкой полосе света, которая нисходит справа. Это полотно занимает целую боковую
стенку часовни, и место действия, которое кажется постоялым двором, а также современные
костюмы группы слева должны были шокировать традиционалистов в этой часовне в церкви
в центре города, где – рядом с изображением обычного стола, за которым сидит мытарь
Левий с друзьями сомнительной честности – совершается евхаристическая литургия! То
есть, отвергая благородный язык своего времени, Караваджо устанавливает харчевню в
церкви, заставляя тех, кто идет на Мессу, стоять плечом к плечу с парнем, склонившимся
над деньгами, в растрепанной одежде, который, кажется пьяницей или наркоманом; с
женоподобным дружком Матфея, который фамильярно опирается на будущего апостола; и
молодого «удальца», изображенного со спины, с мечом на боку и в богатом платье. Только
представьте себе, рядом с алтарем современной церкви, большую фотографию наркоторговцев
в ночном клубе в пригороде, – такой же шок вызвал у современников реализм Караваджо,
использованный для украшения места поклонения! Однако я думаю, что речь здесь
идет о точной стратегии в деле выявления призваний, которую можно вполне использовать
и сегодня. В Риме, который переживал тогда брожение католической Реформации, – выражавшейся
в возникновении новых монашеских орденов, связанных с оказанием помощи в безнадежных
случаях, предоставляя жилье и образование беспризорным детям, открывая монастыри бывшим
блудницам, вставшим на праведный путь, – картина говорила с необычной силой об освящающей
силе Христа в любой жизненной ситуации, даже в грехе. Затем мы видим, что Христос
и святой Петр, входящие с правой стороны, где находится алтарь в часовне, облачены
в одежду, принадлежащую древнему миру: то есть, к их историческому периоду. Таким
образом, религиозное «приличие» соблюдено, а драматичность момента даже усилена, поскольку,
помимо какого-то события из прошлого в современных одеждах, изображение подсказывает,
как смысл исторического события может ворваться в нынешнюю ситуацию. Глядя на картину,
кажется, что Караваджо говорит: «Тот же самый Христос, Который призвал Матфея тысяча
шестьсот лет назад, сегодня призывает других «мытарей»; Он, Который остаётся неизменным,
во все времена призывает грешников изменить жизнь». Другим важным публичным заказом
Караваджо в последние годы шестнадцатого века были две картины для боковых стен часовни
кардинала Тиберио Черази в знаменитой римской базилике Санта-Мария-дель-Пополо, одна
из которых идентифицирована в контракте 1600 года как «тайна обращения Святого Павла»,
так же представляя собой сцену призвания, которую Караваджо изобразил как внутреннее
и таинственное событие, окутанное светом и молчанием, в которые погружен «провидец»,
будущий апостол Павел, поражённый в эти мгновения слепотой (ср. Деян 9, 1-9) . В
отличие от других живописцев, которые изображали это событие с солдатами и испуганными
слугами, с разгорячёнными лошадями, с божественными откровениями, Караваджо сводит
повествовательные элементы до двух мужчин, лошади и света, который является главным
героем полотна. Прочтение, которое Караваджо придал этому событию, является точным
воспроизведением истории Нового Завета, который описывает мучительное пробуждение
совести, моральное и духовное прозрение, ввергающее в кризис смысл всей жизни. Савл
(в последующем Павел), ожесточённый враг ранней Церкви, ехал в Дамаск с дозволением
от первосвященника хватать и бросать в тюрьму учеников Христа, когда « внезапно осиял
его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что
ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты
гонишь. Трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь
мне делать? и Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что
тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого
не видя. Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел. И повели его за
руки, и привели в Дамаск. И три дня он не видел, и не ел, и не пил» (Деян 9, 3-9).
«И сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Караваджо показывает здесь ослепительный
свет, который становится в это мгновение всей вселенной Савла; художник даёт нам ощутить
почти физически тишину в недвижимости фигур, а также растерянность этого распростертого
на земле человека, который понял, что ошибался во всём. Савл буквально опрокинут на
землю, его твёрдые убеждения испарились в мгновение ока, и он лежит, раздавленный
этим неудержимым, стремительным светом. Но он принимает то, ему будет сказано, что
он должен будет делать. Тот, Кого Савл отвергал, считал мертвым, оказался живым и
был во всем прав, и теперь Он называет Савла по имени, требуя его послушания! Обыденность
позы большого коня и невозмутимое спокойствие слуги подчеркивают совокупность тайны:
во внешнем мире ничего не изменилось, но в самом сердце будущего святого изменилось
все. Изменится даже его имя, и Павел, открыв глаза, больше не увидит мир таким, каким
он видел его раньше. Отныне он сможет сказать: « Я сораспялся Христу, и уже не я живу,
но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего
меня и предавшего Себя за меня» (Гал 2, 20). В этом, пожалуй, смысл его воздетых рук.
В светящейся темноте Павел уже начал жить распятым Христом.
Тимоти
Вердон
При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио
Ватикана обязательна.