Французский Национальный консультативный Комитет по этике об эвтаназии и ассистированном суициде

В 1998 году Эдвард Бронгерзма, пожилой голландский сенатор, достигши возраста восьмидесяти шести лет, попросил своего врача помочь ему умереть, потому что он «устал жить»; так и произошло: Филип Суториус, его врач, дал ему выпить смертельный коктейль из наркотиков, хотя сенатор и не страдал никакой серьезной и неизлечимой болезнью. Амстердамский апелляционный суд признал врача Суториуса виновным, но не приговорил к тюремному заключению. Сторонники эвтаназии с недовольством отнеслись к вердикту суда, посчитав, что он недостаточно широко понимает границы «добровольной смерти», и выразили надежду, что Суториус подаст еще одну апелляцию - в верховный суд страны. «Причина, по которой он был признан виновным: он исходил не из медицинских соображений, а из того факта, что пациент устал от жизни», – заявила председатель суда Лисбет Дюбуа. «Суд не стал приговаривать его к тюремному заключению, поскольку он действовал из сочувствия к пациенту и поскольку случай мог бы стать прецедентом», – сказала она. С тех пор прошло 15 лет, и «голландский Верховный суд, – заявляет юрист Беранжер Легро в своей книге, посвященной проблеме «добровольной смерти», – продолжает проявлять большую снисходительность к врачам, которые соглашаются практиковать эвтаназию по просьбе любого человека, просто уставшего от жизни».

Этой же проблеме посвящен документ французского Национального консультативного Комитета по этике (CCNE), опубликованный в июне прошлого года. Протокол № 121, – объемом около семидесяти страниц, – озаглавленный Конец жизни, личная свобода, желание умереть, заслуживает того, чтобы прочитать его с большим вниманием: из него становится понятно, почему Комитет не признал за человеком право в конце жизни «иметь доступ к медицинской процедуре, направленной на то, чтобы ускорить его смерть», то есть, к эвтаназии или к асcистированному суициду.

Выявляются важные данные, которые оправдают опасения в том, что принятие закона, разрешающего практику так называемой «сладкой смерти» ведет к опасным и тревожным отклонениям, одним из которых, когда в Нидерландах этот закон еще не вступил в силу, стал именно случай сенатора Бронгерзма.

Опыт стран, в которых было решено принять закон в пользу эвтаназии или ассистированного суицида, то есть, помощи в самоубийстве, является важной информацией к размышлению тех государств, которые решают для себя, нужно ли узаконить этот вопрос, или собираются внести изменения в уже существующие законы. Протокол 121 тщательно рассматривает опыт Орегона и штата Вашингтон в США, опыт Швейцарии, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга в Европе. Внимательного читателя ждет немало сюрпризов во всех смыслах. С одной стороны, например, может удивить низкое число случаев ассистированного суицида, имевших место в 2011 году в штате Орегон, 71, что составляет около 0,2 процента смертей в год; или в штате Вашингтон, 94 случая. Или, например, заставляет задуматься такой факт, что, – все в том же американском штате, – среди больных, которые имеют право получить рецепт на смертельное средство, более трети не выписывают его; менее трети просят рецепт, но не используют его, и лишь оставшаяся часть требует выписать рецепт и использует его, чтобы уйти из жизни.

С другой стороны опыт таких стран, как Швейцария является символическим. В то время как эвтаназия там не разрешается законом, помощь в самоубийстве возможна даже в отсутствие федерального или кантонального законодательства, с единственным ограничением, что «акт не был совершён в соответствии с эгоистическими мотивами», что, конечно, довольно трудно проверить. Реальность швейцарской Конфедерации, говорится в Протоколе, состоит из ассоциаций ассистированного суицида, которые очень активны в своей деятельности, с жестким маркетингом и рекламой (объявления, радиорекламы, плакаты в метро), с процветающим объемом бизнеса (в некоторых случаях – с удвоенным объемом всего за несколько лет, и, в целом, превышающим более миллиона швейцарских франков в год), способные привлечь «клиентов» даже из-за границы, с помощью косвенного продвижения этого жуткого «туризма смерти», поскольку для этого не обязательно быть гражданином Швейцарии.

В связи с этим Протокол 121 приводит некоторые случаи еще более очевидного злоупотребления: осенью 2007 года были выявлены самоубийства, организованные в несоответствующих местах, таких как автомобили или автофургоны на парковках; в отсутствии «классического» фенобарбитала натрия, принимаемого перорально, без колебаний, по крайней мере в одном случае, его заменили газом гелия; были зарегистрированы свидетельства людей, сообщивших о пепле, сброшенном в цюрихское озеро в октябре 2008 года; все чаще клиентами этих ассоциаций ассистированного суицида становятся люди, не имеющие для этого разумных оснований, и даже не страдающие какой-либо патологией. В качестве примера французские биоэтики приводят данные, касающиеся Ассоциации Exit Deutsche Schweiz, из которых видно, что в период между 2001 и 2004 годами 34 процента людей, которым она помогла покончить с собой, не страдали какой-либо смертельной болезнью; эта немецкая ассоциация помогает умереть даже людям, страдающим психическими заболеваниями или расстройствами.

Не очень отличается на практике ситуация в Нидерландах, стране, где эвтаназия разрешена, так же, как в Бельгии и Люксембурге, где отмечается устойчивый рост случаев: на 18 процентов больше в период между 2010 и 2012 годами. Ситуация настолько серьезна, что еще в 2009 году, когда рост составил «всего» 13 процентов в год, Организация Объединенных Наций выразила в особом заявлении озабоченность в связи с увеличением числа случаев. Если еще вспомнить о том, что в этой стране человеку, просящему об эвтаназии или помощи в самоубийстве, «должно быть не менее 12 лет», и о том, что там существует, хотя и не признается законом, такой документ, как «Протокол Гронингена», который позволяет убийство новорожденных с тяжелыми болезнями, то понимаешь, что видишь практическое представление того «скользкого пути», которого так боятся сторонники биоэтики.

В подобной обстановке практически никто из врачей не удерживается от соблазна «срезать углы»: несмотря на то, что закон предусматривает для врача обязательную консультацию, по крайней мере, с одним из своих коллег (в 2001 году следовало консультироваться с двумя другими врачами, один из которых должен быть психиатром), перед тем, как приступить к эвтаназии или ассистированному суициду, постоянно увеличивается число случаев, когда из-за «срочности» не проводится никаких консультаций, и врач решает все в одиночку. Ситуация в Бельгии, стране, в которой, по мнению французского Национального консультативного Комитета по этике количество эвтаназий людей, страдающих от нервно-психических расстройств возросло с 8 процентов до 24 процентов за два года, является, в некотором смысле, хуже: она прошла путь от 429 случаев эвтаназии в 2006 году до 1133 случаев в 2011 году, и федеральная комиссия по контролю и оценке, учрежденная правительством, кажется, не имеет никаких полномочий для того, чтобы предотвратить случаи злоупотребления, так как она может действовать только постфактум.

Таким образом, нередки случаи, подобные тому, что был выявлен в 2011 году, когда супружеская пара получила эвтаназию, при этом муж в терминальной стадии рака, а его жена страдала только из-за преклонного возраста и болезни супруга, либо случаи эвтаназии, когда ее совершали непосредственно медсестры.

И какова же роль паллиативной терапии во всей этой картине? Известно, что сторонники возможности сокращения жизни тех, кто об этом просит, постоянно утверждают о том, что паллиативная медицина и логика эвтаназии могут спокойно сосуществовать рядом, и что эта последняя способна разрешать сложные случаи, и не препятствовать развитию первой. Протокол 121 четко заявляет: все это обстоит не так.

В Нидерландах на самом деле увеличилось число центров паллиативной помощи, но, наряду с этим, все более широкое применение приобретает седативная фармакология, которая сама по себе не имеет ничего общего с желанием сократить жизнь, но, при использовании в соответствии с надлежащей клинической практикой, должна быть оставлена в качестве чрезвычайной меры в конце жизни, когда иными средствами снять боль невозможно; в 2002 году в Бельгии, 20 процентов врачей, консультировавших уместность или неуместность проведения эвтаназии, имели специализацию в паллиативной терапии, но этот процент сократился вдвое в 2009 году, как будто произошла инволюция в обучении этой отрасли медицины. «Существует риск того, – четко говорится в Протоколе, – что пациенты, которые могли бы вновь обрести вкус к жизни, не получат помощи, на которую они имеют право».

Характерными являются также данные, которые показывают, у каких врачей просят чаще всего «сладкой смерти»: в 50 процентах случаев это врачи широкого профиля, в 40 процентах это узкие специалисты, и только в 10 процентах случаев врач является специалистом паллиативной терапии. Эта цифра подтверждается и нашим повседневным опытом, – говорится в Протоколе: за десять с лишним лет деятельности было всего два или три случая реальной необходимости в эвтаназии, на сотни и сотни требований, которые мы получаем.

Исходя из вышеизложенных данных, необходимо поощрять широкое размышление на тему конца жизни, в надежде, что опыт других поможет избежать уже пройденных ими ложных путей.

При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.